Амнистия - Страница 63

– Пошли вы к такой матери, – заорал в ответ Максим. – Я тут даже не прописан. Я живу тут три дня. В глаза не видел никаких вонючих соседей.

– Позвоните в отделение милиции, – крикнул Хомичев. – Узнайте там, я ваш участковый инспектор.

– Сейчас позвоню.

Максим отошел от двери, снял трубку телефона. Гробовое молчание. Ни гудков, ни шорохов, ни тресков. Максим посмотрел на жену, в лице Даши не было ни кровинки.

– Это не милиция, – сказал он. – Они обрезали телефон.

Он снова приблизился к двери, припал к глазку.

– Мудаков тут нет, – крикнул он. – Если вы пришли с обыском или арестом, покажите ордер.

На площадке возникло замешательство. Молчание, немая сцена. Ни ударов в дверь, ни звуков голосов. Хомичев обернулся к тому мужику, что в штатском, спросил его о чем-то. Тот покачал головой, ответил неразборчиво.

Хомичев крутил красной в цвет околышка на фуражки физиономией. Придумывал складный ответ и, наконец, придумал:

– Открой дверь, ордер при нас.

Последние робкие сомнения Максима рассеялись. У этих сволочей даже бумажки липовой нет. Устроили маскарад.

– Ну, суки, где ваш ордер? Сейчас приедут ребята моего отца и постреляют вас всех на этой сраной лестнице. Винегрет из вас накрошат. Слышь ты, в фуражке. Ты не бойся, тебя не убьют. Тебя просто кастрируют.

Максим рассмеялся собственной шутке.

– Откройте дверь, ордер мы предъявим.

– Засунь себе палец в жопу и пососи, – заорал Максим. – Если ты надел на свою дурную репу милицейский картуз, это не значит, что ты стал участковым. Еще посрешь кровью перед тем, как сдохнешь.

Из– за спины Хомичева снова появился мужик в штатском костюмчике. И, видно сразу, нервный, тоже рожа красная. Он повернул голову к людям, которые прятались у стены.

– Все, этот говнюк мне уже надоел, – сказал штатский. – Ломайте дверь.

– Только дотроньтесь до двери, – крикнул Максим. – Без яиц останетесь. Сейчас, сейчас…

Он оттолкнул плечом жену, через коридор побежал в дальнюю комнату. Споткнулся о какой-то сверток, лежавший на дороге, больно ударился ногой о коробку, но не упал, взмахнув руками, сохранил равновесие. Остановившись в углу комнаты, перед высокой горой сложенных во время переезда чемоданов, он спихнул верхний чемодан, наклонился.

Кряхтя, вытащил из-под завала помповое ружье в кожаном чехле, месяц назад подаренное отцом.

Он сел на пол, положил ружье перед собой. Расстегнув длинную «молнию», вытащил новенький охотничий «Браунинг», имеющий двойную штангу и замкнутую ствольную коробку только с одним вырезом внизу, и для заряжания и для выброса стреляных гильз.

Максим расстегнул внутреннее отделение чехла, выложил на пол три коробки с патронам. Разорвав первую попавшую под руку коробку, он глянул на маркировку патронов. Прекрасно, дробь четыре нуля, крупная. Почти картечь. Как раз для двуногих зверей. Максим один за другим засунул в окно подавателя пять патронов, вскочил и с ружьем в руках бросился к входной двери.

В коридоре он снова наскочил на плачущую Дашу. Она повисла на его свободной левой руке.

– Максим, не надо, – она давилась слезами. – Послушай, не надо… Послушай меня…

Максим резко дернул плечом, стряхнул жену со своей руки. Но Даша не отступила ни на шаг.

– Отстань.

Но жена сумела забежать вперед, бросилась ему на грудь. Во входную дверь дубасили ногами. Но вот удары прекратились. Видимо, нападавшие на лестничной площадке уже открыли электрощит, напрямую присоединили к нему металлорежущую пилу. Коридор заполнил тонкий визг пилы, звук разрезаемого металла.

Видимо, начинают срезать внешние петли двери.

– Максим, я люблю тебя. Не делай этого.

– Что? – он остановился. – Не слышу.

– Я люблю тебя… Не делай этого.

– Отстань, дура.

Максим сбросил с себя Дашу, сильно толкнул её свободной рукой. Но Даша снова подскочила к мужу, двумя руками вцепилась в ружье. Максим коротко размахнулся, хотел врезать Даше пощечину, но промахнулся и разбил жене нос.

Даша упала на пол, но тут же поднялась на ноги. Она побежала в ванну, успокаивать кровь, брызнувшую из носа. Максим шагнул к двери, взял ружье в правую руку, накинул на дверь цепочку.

– Эй, хватит ломать дверь, – крикнул он. – Я открою.

*** * * ***

Даша открутила вентиль, плеснула в лицо холодной воды. Кровь текла из носа, но заниматься этим пустяком уже не осталось времени. Даша, осененная новой идеей, уже ничего не слышала. Из коридора она побежала в большую комнату, остановилась у окна и подняла шпингалеты. Распахнула двойные рамы, высунулась из окна и громко крикнул:

– Помогите, моего мужа убивают.

Двое мужчин, стоявших прямо под окном на тротуаре, подняли головы. Затем, ни слова не говоря друг другу, они вопросительно переглянулись. И снова задрали головы кверху, безмолвно уставились на девушку с лицом перепачканным кровью.

– Помогите кто-нибудь.

Женщина, проходившая мимо мужчин, тоже подняла голову, посмотрела на кричащую из окна девушку и резко шарахнулась в сторону, будто её из окна обдали кипятком. Мужчины проявили признаки беспокойства, нервно затоптались на месте, но на помощь не поспешили. Даша высунулась далеко из окна, перегнулась через подоконник, отчаянно замахала руками.

По проезжей части мчались машины. А пешеходов не было видно. Старик на противоположной стороне улице остановился, переложил сумку из руки в руку, и стал пялиться на девушку равнодушными пустыми глазами. Этот старик не помощник и не защитник.

– Помогите, ради Бога, – тонко голосила Даша. – Вы, вы, мужчины… Помогите. Прошу вас. Пожалуйста. Моего мужа убивают. Ну, помогите же…