Амнистия - Страница 113

113

В одном месте свод штрека обвалился, лаз сделался слишком узким не то, что для человека, слишком узким даже для большой собаки. Тарасов поставил фонарик, минут десять ладонями разгребал землю, порезал левое предплечье об острый камень. Кровь из глубокой раны текла по руке, щекотала пальцы, но он не остановил работу. Наконец, лаз стал широким настолько, что Тарасов смог протолкнуть в него чемодан. Затем пролез сам.

Уже миновав узкое место, он вспомнил, что оставил фонарик с другой стороны земляного завала. Он не стал возвращаться, впереди уже маячил дневной свет. До выхода из штрека оставалось ещё метров пятьдесят, не больше.

Тарасов в очередной раз приподнял чемодан, кинул его вперед. Неожиданно крышка приоткрылась, деньги, лежавшие сверху, почему-то не сложенные в пачки, рассыпались по земле. Пришлось возвращаться обратно, пролезать через завал. Фонарик, слава Богу, работал. Тарасов вернулся к чемодану, укрепил фонарик на пологой бугристой стенке и стал собирать деньги.

Когда последняя купюра оказалась внутри чемодана, выяснилось, что крышка почему-то не закрывается. Еще несколько минут Тарасов потратил на то, чтобы уложить деньги так ровно, чтобы они залезали под крышку. Но вот крышка опустилась, замки щелкнули.

Тарасов бросил вперед чемодан, взял фонарик и пополз следом.

Глава двадцать восьмая

Храмов и Дундик прибыли на кирпичный завод ранним утром. На этот раз, чтобы по человечески скоротать долгие часы ожидания, они привезли целый сверток жареных котлет, сыр, дюжину пива и пару бутылок водки. Устроились в будке у распахнутых настежь ворот.

Вполне приличное помещение. Предбанник, комната метров двадцать, через оконный проем просматривается весь двор. Дундик положил автоматы в углу. Посреди комнаты поставили пару ящиков, уселись на них, расстелили на полу газету, разложили еду, выпивку и взялись за карты.

В девять утра приехал Тарасов и строго наказал, чтобы к водке, пока дело не сделано, не прикасались. Он ещё раз сказал то, что мог бы и не повторять. Приедет «Опель», машину пропустить, если будут другие гости, разобраться по старой программе. Действовать решительно, ну, и так далее… Даже скучно слушать.

Наконец, Тарасов ушел. Храмов тут же распечатал бутылку и накатил в пластмассовые стаканчики граммов по сто. Закусили котлетами, и выпили пива. Бутылка кончилась быстро, как-то незаметно. Пришлось снова засесть за карты.

Когда «Опель» въехал в ворота, Дундик и Храмов взяли в руки автоматы, подошли к двери и стали ждать гостей. Прошло десять минут. Никто не появился. Через двадцать минут стало ясно: никто больше не нагрянет. Храмов вернулся в комнату, положил автомат на пол и стал глотать пиво, пуская в бутылку воздушные пузыри. Дундик курил, выпуская изо рта колечки дыма.

Итак, все кончилось благополучно, без крови.

…И тут грянули выстрелы. Это было так неожиданно, что Храмов выронил из рук бутылку. Бутылка разлетелась, как осколочная граната. Стрельба продолжалась. А потом стали кричать в мегафон. «Дом окружен. Вы блокированы. Сопротивление бесполезно. Предлагаем сдаться и выйти с поднятыми руками».

И снова стрельба.

– Менты, – прошипел Храмов.

Он прижал к груди автомат.

– Что делать?

– Сваливать, мать твою, – Дундик мучительно соображал, в каком направлении лучше отступить. – Давай через двор. Там здоровая дыра в заборе. Через нее.

– Почему через нее?

– Потому что за воротами наверняка менты. За забором через поле рванем.

– Лады.

Храмов первым выскочил из будки. Через окно Дундик видел, как он пробежал половину двора, вдруг остановился, упал в лужу и больше не встал.

– Помогите, – Храмов барахтался в луже. – Стасик, помоги.

Дундик присел на корточки, обхватил голову руками. Скорее всего, стрелял снайпер. Мог убить Храмова первым же выстрелом, но не убил, тяжело ранил. Обычная тактика снайперов. Ты бежишь к раненому товарищу оказать помощь – и тут кладут тебя. Рядышком. Нет, Дундик не такой дурак, чтобы проглотить голый крючок, даже без наживки. Он выглянул в окно будки, бросил быстрый взгляд на двор. Людей не видно. Только Храмов лежал метрах в тридцати от будки. Обхватив прострелянный живот руками, корчился в грязной луже.

– Помогите. Сволочи. Мать вашу. Кто-нибудь.

Слышно, как голос слабел. Все, Феликс уже не жилец. Храмов на корточках сидел у окна, мучительно соображая, что делать дальше. Выбор не велик: или торчать здесь, в будке, ждать своей пули. Менты вряд ли захотят взять его живым. Другой вариант – пойти на рывок. Одно из двух. Да, выбор не слишком богатый. Но во втором случае есть хотя бы какой-то шанс. Пусть минимальный.

– Помогите. Ублюдки. Мать вашу…

Интересно, откуда бьет снайпер? А может, это вовсе не снайпер. Не важно. Двор большой, вокруг полно всякой металлической рухляди, горы битого кирпича, разбитых бетонных плит. Есть где затаиться.

– Помогите.

Голос Храмова совсем ослабел. Минут через пять ему капут. А может, и раньше откинется друг. Дундик перекрестился, передернул затвор. Он привстал, высунул ствол в проем окна и полоснул короткой очередью по двору. Он выпустил ещё несколько очередей. Пули свистели, врезались в бетон, крошили битый кирпич.

– Помогите, – Храмов захлебнулся кровью.

Дундик поменял рожок, закинул автомат за спину, лег на грязный пол и пополз к двери.

Храмов больше не кричал. Перед смертью он нашел в себе силы выползти из грязной лужи. И только оказавшись на сухом пятачке земли, умер.

Дундик выполз на двор, едва не утонул в жидкой глине и глубоких лужах. Шустро работая локтями, заполз за угол будки, взял курс на ворота. До них метров двадцать. Ползти слишком долго, подстрелят. Дундик вскочил на ноги, низко пригибаясь к земле, добежал до ворот, свернул в сторону. Держа автомат на изготовку, он побежал вдоль забора, свернул за угол.

113